Если нужно, напишу от лица своего персонажа, а пока могу выложит один из самых свежих.

Этот день, казалось, выдался спокойным. Даже в таком суматошном городе, как Нью-Йорк и даже у такой беспокойной компании, как бравая четверка пингвинов из Центрального Зоопарка, порой выдавались такие вот спокойно-размеренные дни без сверхсекретных миссий и свихнувшихся врагов. Впрочем, вполне возможно причиной сонной апатии, затронувшей и преступников, была вот уже неделю царившая в городе жара. От летнего зноя плавился асфальт, а немногочисленные прохожие мечтали поскорее добраться до своих квартир или хотя бы офисов, в которых исправно работали кондиционеры, так что в зоопарке посетителей не было, и пингвины могли позволить себе полностью расслабится. Кажется, что-то именно в этом духе говорил Шкипер на утренней планерке. Или нет? Ученый, которому командир еще три дня назад строго запретил все угрожающие спокойствию обитателей зоопарка (то есть вообще ВСЕ, и не смотрите на меня своим щенячьим взглядом, Ковальски) эксперименты, к утреннему построению уже просто изнывал от безделья и мысленно перебирал варианты изобретений, которые можно будет собрать по-тихому, не привлекая к себе внимания, так что большую часть вдохновенной речи Шикпера он прослушал. Но там точно что-то было про отдых перед сверхважной, сверхсекретной и далее-по-списку миссией. Просто не могло не быть, это же Шкипер, верно? Так что без упоминания какой-нибудь предстоящей миссии там точно не обошлось. Хотя все это  волновало Ковальски меньше всего. Особенно сейчас, когда командир, поддавшийся общему расслабленному настроению, отдыхал где-то наверху, Рядовой с увлечением смотрел новое шоу про лунорогов, а Рико... Хм, в общем, Рико тоже был чем-то занят, так что ученому никто не препятствовал незаметно пробраться в свою родную лабораторию. Правда, поначалу Ковальски даже немного растерялся — слишком уж много идей пришло ему в голову за последние дни, а хвататься за все и сразу явно было чревато разрушительными последствиями. Хотя, когда это останавливало науку? Правильно, ни-ког-да. Так что Ковальски со всей накопившейся энергией принялся за дело. Во-первых, он вспомнил про так и не собранную им когда-то машину для приготовления мороженного. Только вчера он придумал, как можно было бы ее усовершенствовать... Но уже через пятнадцать минут ученый вспомнил, что в одну из последних миссий они переели этого замороженного лакомства до такой степени, что командир запретил даже упоминать при нем слово «мороженное». Зато команде при нынешней духоте очень не помешал бы усовершенствованный кондиционер. Или даже пушка, способная изменять погоду, м? Мысли Ковальски, дорвавшегося до любимых детищ, метались со скоростью бешеного кролика, так что ученый и сам не понял, как от строительства метеорологической станции перешел к сборке прибора, по задумке, способного особым образом искривлять пространство для тех, кого из него облучат. Зато уже придерживая одним крылом тяжеленный корпус, а другим никак не желающую вставать на место деталь, он осознал, что ну никак не дотягивается до ящика с инструментами, каким-то немыслимым образом оказавшегося в дальнем углу лаборатории.
«Вот же! » - раздраженно выдохнул Ковальски, понимая, что попал в ловушку. Аккуратно опустить корпус, при этом не уронив половины не прикрученных еще деталей — задача неосуществимая. А уронить — значило произвести совершенно ненужный и привлекающий внимание грохот. К тому же, мутная жидкость в одной опасно шатающая колбе, кое-как прикрепленной к самому верху, вроде бы была ядовита. И самую малость радиоактивна. Вроде бы. В любом случае, проверять это на себе у Ковальски не было никакого желания, так что оставалось тихонько привлечь кого-нибудь в помощь. Разумеется, вариант Шкипера даже не рассматривался. Оставались Рядовой и Рико, вот только первый, стоит отвлечь его внимание о лунорогов, обязательно вспомнит про наказ командира, касающийся одного неугомонного ученого. Значит...
- Эм... Рико, можно тебя на минуточку? Мне тут нужно, э... кое-что измерить, - окликнул Ковальски главного подрывника пингвинов, надеясь, что сослуживец не ушел куда-нибудь из штаба, и что его голос будет услышан сквозь неплотно прикрытую дверь.
«В конце концов, мне нужно-то только, чтобы он подал мне вон ту отвертку. И гаечный ключ. И пассатижи. И... Ай, в общем, ничего сложного, да?» - мысленно вздохнул Ковальски, старательно отгоняя поселившееся в душе предчувствие плавно надвигающейся катастрофы.